ДАЙ СИГАРЕТОЧКУ, У ТЕБЯ ДОСКА В КЛЕТОЧКУ!
Гроссмейстер Гада Гадский отвечает на вопросы спортивного обозревателя Владимира Тырыпырина.
Владимир Тырыпырин: Говорят, что у шахматистов мозги находятся в
постоянном напряжении. Как вы, шахматисты, поддерживаете столь высокую
работоспособность?
Гада Гадский: Главное — это режим и питание. Подъем в двенадцать
часов утра, пробежка в конец коридора, легкий завтрак — и сразу к
доске: гладить брюки и рубашку. Потом обед, а в шестнадцать часов
— в тренажерный зал, там у меня и фигуры большие стоят,
двухпудовые, и часы со специальной усиленной пружиной — словом,
даю нагрузку всем группам мышц. Так что во время матча мне играть
легко.
Владим. Тырыпыр.: Ну да, ведь фишки по столу двигать еще никто не
надорвался.
Г. Г.: Конечно! Работа не пыльная…
Влад. Тырып.: Да, но ведь у вашего соперника тоже банки будь здоров…
Г. Г.: Банки — оно конечно… Он, к тому же, еще и левша. Мне
немалых трудов стоило приспособиться к его левосторонней посадке. Но я
вечером сгонял партейку-другую с зеркалом — и все нормально,
приспособился. А если оценивать Онана как шахматиста — так он же
ферзевый гамбит от защиты Нимцовича отличить не может!.. А если ему
очки разбить, то он и пешку от офицера не отличит!
Вл. Тыр.: А почему же он тогда обыграл вас вчера, позавчера и
позапозавчера, и …
Г. Г.: Исключительно благодаря жульничеству! Он мне, например, шах
ставит и говорит: “Мат!” Я сколько раз покупался!.. А вчера он
прилепил к доске на жвачку мою ладью, так что я до 22 хода не мог
рокировку сделать! Или экстрасенсов насадит полный зал, и они все на
меня таращатся.
Уверяю вас, он ни перед чем ни остановится. Знаете, что он удумал?
Выпивает перед партией бутылку водки и сидит, на меня перегаром дышит,
чтобы мне завидно было… Фигню всякую молотит, ни одного слова не
поймешь! Да еще и бегает за кулисы, обмывает каждую срубленную фигуру!
Но больше всего меня раздражает, когда он во время игры начинает мне
советы давать, как лучше ходить!
В. Т.: А у вас есть какие-нибудь свои “маленькие хитрости”?
Гад. Гад.: Есть, конечно… Ну вот, самая простая. Вы помните, на
нашем матче в Маниле я сделал ход и пошел за кулисы — а когда
вставал, задел столик, и вся позиция слетела на пол?.. Вот, это была
домашняя заготовка.
В. Т.: Ну в этот-то раз он вам, наверное, отомстит как-нибудь…
Гада Гадск.: Так уже начал! Сегодня после партии я пожал ему руку, а
он мне нет! Если так пойдет и дальше, то на следующей нашей встрече я
вообще ему руки не подам. Ногу подам, если это его устроит, или пусть
ботинок мой целует! Но дальше так продолжаться не может!..
Анна Лжедмитриева беседует с Вшивонатаном Онаном.
А. Л.: Скажите, уважаемый Вшивонатан Онан, где у вас имя, а где
фамилия?
Вш. Он.: У нас такого понятия нет. Так меня назвали родители. На языке
хинди эти два слова означают: “Только Что Родившийся Мальчик Запятая
Который Уже Обыграл В Шахматы Своего Отца Тире Вшивонатана Онана”.
А. Л.: Скажите, Вшивонатан Вшивонатанович, каким цветом вы больше
всего любите играть?
Вш. Он.: Дело в том, что я дальтоник. Так что мне безразлично —
хоть красными, хоть зелеными!.. Хоть белыми, ха-ха!
А. Л.: А чем вы увлекаетесь помимо шахмат?
Вш. Он.: Резьбой по дереву.
А. Л.: Как интересно!
Вш. Он.: Ну, вы же понимаете, что нельзя все двадцать четыре часа в
сутки думать о шахматах… Вот я и вырезаю по дереву. Фигуры шахматные
вырезаю, доски раскрашиваю. У меня на кухне около сотни таких досок
клетчатых…
А. Л.: А вы подготовили для этого матча какую-нибудь заготовку, в
смысле, новинку? Не бойтесь, я никому не скажу.
Вш. Он.: Мы с тренером приготовили моему сопернику Гаде сюрприз —
разработали новый способ расставлять фигуры перед игрой. Эта новинка
еще до начала партии дает мне проходную пешку.
А. Л.: А теперь, по традиции, расскажите что-нибудь плохое о вашем
сопернике!
Вш. Он.: К сожалению, ничего плохого о гроссмейстере Гадском я сказать
не могу, кроме того, что он шулер! Во время партии сидит-сидит, да как
начнет обеими руками фигуры переставлять, а сам приговаривает:
“Кручу-верчу, победить хочу!”
А. Л.: Ну, а в обычной жизни какой он, ваш соперник? Скрытный или,
скажем, откровенный?
Вш. Он.: Этот-то? Этот откровенный. Это сейчас мы живем в разных
отелях. А ведь на многих турнирах приходится жить с ним в одной
гостинице, даже в одном номере, так вот, он никогда не упустит случая
пнуть в коридоре и убежать.
А в начале матча?! Руку мне жмет, улыбается, а сам шепчет: “Ты труп!”
или “Сегодня я тебя порву!” А со мной так нельзя, со мной надо
бережно. Еще в детстве я получил травму — растянул ухо во время
дня рождения. С тех пор эта травма каждый год дает о себе знать. Так
он мне напоминает о ней постоянно. Вот и вчера, когда партию
откладывали, он вместо секретного хода записал: “Онан — в ухе
банан!”
А. Л.: А не хотели бы вы с ним встретиться, к примеру, на боксерском
ринге?
Вш. Он.: Конечно, хотел бы! Я бы прошел мимо и не заметил!