Александр КОРЧЕМКИН
Здравствуй, дорогой читатель! Благодаря замечательной мысли главного редактора, предоставившего в юбилейном номере каждому автору по полосе и дав полную свободу действий для ее заполнения, ты, наконец, узнаешь, какие все-таки некоторые из нас дураки.… Подумав эту самую неделю, я решил написать рассказ. Или даже два рассказа. Если получится, они займут много места, а не получится, так я рисунки какие-нибудь нарисую. У меня машинки хорошо получаются, мне кажется. А если и рисунки не подойдут, тогда я вам спою или станцую… Только надо будет договориться, в какой день ты, дорогой читатель, с водкой в редакцию придешь. Так вот, расска… Или рассказы…
ПЕРВЫЙ РАССКАЗ
Зябко потянувшись, Марина нащупала ногой выключатель и погасила свет. В комнате сразу стало тихо, только в углу тихонько захрустели под плинтусом тараканы. Марина закрыла глаза и, чтобы заснуть, по старой привычке начала считать овец, прыгающих через ограду. К ограде как раз подошла 589-ая, на которой она остановилась в прошлый раз. Овца, топтавшаяся здесь со вчерашнего вечера, грустно взглянула на Марину, натужно прыгнула и, задев коленками* верхнюю жердь, кулем упала с другой стороны ограды. Откуда-то справа, из-за смутно видневшихся непонятных построек, вышел усатый и небритый мужчина в бурке и папахе и направился к неловкой овце, все еще безуспешно пытавшейся подняться с земли. Судя по всему, она повредила ноги. По пути поправив упавшую жердь, горец вытащил кинжал, ловко перерезал несчастной горло, вскинул ее на плечи и удалился обратно. Марина открыла глаза и села на сбившейся постели. Передернула плечами, вскочила и на цыпочках пробежала в кухню. Здесь зажгла свет, достала из морозильника початую бутылку, плеснула в стоявший на столе стакан маслянистую водку. Быстро выдохнула и выпила одним глотком. Так же быстро вернувшись в спальную, она юркнула под одеяло и, все еще улыбаясь, поспешно закрыла глаза.
Овцы бодро прыгали через ограду, тут же куда-то исчезая из поля зрения. Рядом с Мариной стоял давешний горец.
— Двенадцатая прыгнула, — с кавказским акцентом сообщил он, — ты шашлык будешь?
— Нет, спасибо, я вечером стараюсь не есть, — слегка смущаясь, ответила Марина, — особенно мясо…
— Зря… Мясо хорошее, барашек молодой был, потому и не прыгнул, — в голосе мужчины прозвучала легкая досада. — Ты сегодня надолго?
— Не знаю… Я вообще-то устала сегодня, так что, думаю, быстро засну…
— Хорошо… А то скоро слоны с бревнами пойдут уже, овцам пастись надо. Ладно, я пошел, до завтра, — и горец растворился в воздухе.
Отара с внутренней стороны ограды постепенно уменьшалась. Очертания предметов постепенно начали расплываться, и, уже проваливаясь в темноту, Марина успела записать на бумажке цифру 617 и сунула ее под подушку. Где-то вдалеке раздался трубный рёв приближающегося стада слонов. Но Марина его уже не слышала. Она сладко спала, прижавшись щекой к подушке и выставив согнутую в коленке** ногу…
* … или как там у овец это называется? (прим. автора)
** … или как там у девушек это называется? (прим. ред.)
ВТОРОЙ РАССКАЗ
Валико посмотрел на мелькнувший на клинке отблеск солнца, еще раз тронул лезвие пальцем и, удовлетворенный, вложил его в ножны. Рядом, гремя посудой, о чем-то тихонько ворчала мать. Валико недовольно поморщился и взглянул на часы — скоро выходить. Он поглубже натянул папаху и взял брошенную на топчан бурку, чтобы надеть ее уже на улице.
— Валико-джан, я не понимаю, — ввалился в этот момент в кухню толстяк Каха, — что у тебя за праздник каждый день? Каждый день барашка жаришь, а то и двух.
— Это не у него праздник, это у меня горе! — воскликнула вдруг женщина, — Совсем с ума сошел! Как эта девка повадилась…
— Ты огонь развёл? — перебил ее Валико.
— Развел, Валико, конечно, развел, зачем обижаешь! — возмутился толстяк. — А что за девка?
Ничего не ответив, Валико вышел из дома.
— Вон, смотри, — старуха ткнула пальцем в окно.
Возле ограды стояла растрепанная светловолосая девушка в пижаме и, шевеля губами, смотрела на прыгнувшую зачем-то через ограду овцу, которая зацепилась за верхнюю жердь и упала с другой стороны.
— Вах, совсем голая! — воскликнул удивленно Каха, — чего это она?
— Кто их, русских, поймет? — сердито ответила старуха, — Почти каждый день приходит. Стоит, смотрит, смотрит…
Тем временем её сын уже сходил за овцой и принес её к мангалу. Он махнул торчащему в окне Жвании рукой и пошел обратно к ограде. Толстяк быстро выскочил и деловито засуетился вокруг лежащей на земле туши, не забывая всё же посматривать в сторону стоящего невдалеке друга и странной девушки. Они о чем-то тихонько говорили, глядя на прыгающих овец. Вдруг силуэт девушки начал словно растворяться в воздухе, а Валико, постояв еще некоторое время, вернулся обратно. Молча он начал помогать толстяку управляться с мангалом и мясом.
— Валико… — Каха замялся, но все-таки решился и снова начал:
— Валико, это кто? Она откуда здесь?
— Марина, — коротко ответил Валико, — говорила, из Хабаровска, у них ночь уже….
— Она что, русская?
— Русская.
— Вах… А ты что, по-русски умеешь разговаривать?
— Не знаю, само собой получается. До нее другая была, американка… Недолго. Теперь вот Марина ходит, — Валико помолчал, — Никак не могу научить овец прыгать, слушай! Тренирую, тренирую…Обязательно хоть одна, но не прыгнет. Хорошо хоть, на следующий день их опять столько же будет. Ладно, пойду вина принесу.
Валико отряхнул ладони и направился в дом. В окнах отражался темно-оранжевый диск солнца, который медленно опускался за громады нависших над селением гор. Стало тихо, и лишь где-то вдалеке слышался звук пастушьей дудки…