САМОЕ ОБЫЧНОЕ УТРО
Виталий мягко спрыгнул с табуретки и повис, немного склонив набок голову и старательно высунув язык.
Тело слегка раскачивалось взад и вперед, под ногами валялся ненужный уже Виталию табурет, и от раскачивания негромко поскрипывала люстра.
Мыслями Виталий был далеко. Ни с того ни с сего перед глазами у него оказалась родная школа, класс…
Вот он, несмышленый пацан, в первый раз неумело дергает Варю за маленькую, еще не оформившуюся косичку и со смехом бежит вниз по лестнице, чтобы заглянуть ей под платьице.
Вот они с Витькой курят в туалете…
Школа пропала и, как живая, замелькала перед глазами Виталия родная в/ч 33455, казарма…
Вот он, несмышленый новобранец, в первый раз стоит на тумбочке, а потом со смехом бежит в туалет, чтобы вычистить его зубной щеткой.
Вот они с Васькой курят в строю во время принятия Присяги…
И в этот миг перед глазами Виталия…
(Владимир МАУРИН)
Виталий откровенно расстроился. Каждый раз, когда он собирался напоследок просмотреть свою непутевую, исковерканную суицидами жизнь, нелепые просчеты вмешивались в его планы. То жена придет с работы на час раньше и откачает его от десяти упаковок димедрола, то все патроны в нагане окажутся холостыми, то под окном неожиданно растянут батут заезжие акробаты… А сегодня вот — не выдержала веревка.
И каждый раз все обрывалось на самом интересном месте — как они с Васькой курят в строю во время принятия Присяги!
“Когда буду резать вены, начну просмотр жизни с дембеля”, — твердо решил Виталий.
А пока — надо было начинать жизнь заново. Виталий побрился, помылся и поехал на работу — в Министерство сельского хозяйства, где он служил министром.
(Александр ЕЛЬНЯКОВ)
В его приемной, как всегда, было много народу. Каждый висел где только мог.
Секретарша, как обычно, болталась на новенькой итальянской гардине, кокетливо обмотав шею телефонным проводом.
Директор совхоза, откуда-то с Корякщины, восьмой месяц добивавшийся льготного кредитования, тихонько похрипывал, прицепившись к подвесному потолку.
Первый зам Виталия, наконец-то уличенный следственными органами во взятках, вместе с этими же органами, полгода не получающими зарплату, болтался на люстре, зажав в коченеющих зубах повестку на Петровку, 38.
И только какой-то незнакомый мужик, забравшись на стол, методично забивал в стену огромный гвоздь с уже намотанной на него веревкой.
— Живым не дамся! — успел крикнуть он подбегающим врачам, после чего потерял сознание.
Перед его мысленным взором опять возникла родная школа…
(Сергей СОМОВ)