(1799 — 1899)
Декабрист Алексей Муравьед-Опоссум родился на территории нынешнего свинооткормочного комплекса совхоза “Заря как таковая”, Новоопоссумовского района, в семье некоего знатного графа.
С младых соплей Алеша вобрал в себя тяжелый игрушечный быт кукол и тряпичных зверей, нелегкий дворянский быт своих родителей.
Нянькой у Алеши была простая деревенская женщина, привезенная из Франции. Французские сказки и былины, рассказанные этой донельзя простой женщиной, произвели на мальчика неплохое впечатление. Та же деревенская женщина сполна подготовила барчука к светской жизни — научила его правильно предаваться праздности, волочиться за дамами и вольнодумствовать.
Вольнодумство Алешино еще более развилось в Лицее № 5 им. Добрыни Никитича, куда он был отдан десяти лет от роду. Будущий декабрист вовсю курил кальян на переменах, а на уроках рассматривал непристойные профили, которые рисовал для друзей юный поэт Пампушкин…
Свой первый бал в высшем свете юный Опоссум запомнил навсегда. Он задержался у куафера и опоздал к началу, взлетел по лестнице, кинулся к дверям в залу, но какой-то пышно одетый господин не пустил его. Более того, этот господин пребольно отлупил Алешу канделябром, приговаривая: “А вот — не опаздывай, не опаздывай на балы-то, сопляк!” И с этими словами он толкал юношу вниз по лестнице до тех пор, пока его не остановил другой, такой же богато одетый господин , сказавший: “Полно, Егорша, оставь мальчонку, этот, небось, из графьев каких будет!”
Алеша убежал в беседку и рыдал три дни, а после написал знаменитое стихотворение “На смерть лакея!”
Вскоре молодому человеку пришла пора служить в армии. Еще в два годика Алексей был зачислен корнетом в гвардейский, Его Императорского Величества строительный батальон, да к тому же в лицее юноша окончил военную кафедру. Понятно поэтому, что служить он пошел сразу же офицером.
За свою блистательную офицерскую карьеру Муравьед-Опоссум дрался на 85 дуэлях. Из них он одержал победу в 29 дуэлях, 38 поединков выиграл на словах, в 17-ти победил заочно, на восьми дуэлях был убит. Храбрый дуэлянт славился своим умением выстраивать перед собой “стенку” из секундантов. Но любимой шуткой неистового Муравьеда-Опоссума было вызвать кого-нибудь на дуэль и убежать.
В 1812 году в России началась война с Наполеоном. Муравьед-Опоссум добровольцем ушел в лес. Во главе партизанского отряда Алексей Аполлонович прошел всю Россию, Европу и перестал партизанить лишь в 1815 г., под Парижем, по настоятельной просьбе всей антибонапартовской коалиции…
К тому времени в среде наиболее передовых дворян, с боями побывавших в развитых европейских странах, сложилось мнение, что абсолютная власть царя в России является главным тормозом для демократических реформ, для развития науки, техники, культуры, спорта и о погоде. В России никак не изобретались паровоз, двигатель внутреннего сгорания и прыжки в высоту с шестом. Однако, цари и не думали уходить в отставку.
В те годы дворянство говорило преимущественно по-французски. Поэтому угнетатели оставались глухи к бедам и чаяниям мужиков, — они их просто не понимали. Те же из дворян, кто давал себе труд выучить русский, просто поражались, до чего тяжело живется русскому крестьянину-мужику. Именно такие, знавшие не только французский язык молодые дворяне, составляли костяк нескольких тайных обществ.
Так, в 1816 году группа молодых офицеров основала тайный кружок с целью, чтобы никто о нем не узнал. Долго думали, как назвать общество — “Союз благолепия”, “Союзпотребкооперация” или еще как получше. В итоге решили назвать себя “Всероссийский Союз Декабристов”.
Собираясь на конспиративной усадьбе, заговорщики сочиняли язвительные оды и едкие эпиграммы, в которых эзоповым языком бичевали царизм и восхваляли себя. Вот одна из наиболее популярных эпиграмм на царя:
Царь — дурак, курит табак,
Спички ворует, в Зимнем не ночует,
Ночует в Царском Селе.
Нужен ли такой на российском престолé?
Условлено было, что сигналом того, что конспиративная усадьба провалена, будет пятьдесят зажженных канделябров, выставленных в окне мезонина.
Для того, чтобы члены общества могли хоть как-то отличать себя от других, нерешительно настроенных дворян, они делали себе небольшие, но смелые и вольнолюбивые татуировки: “Они устали от царского произвола”, “Не забуду maman!”, “Наступи царю на горло” и др.
Членские взносы в “Союзе” вносили не только живыми деньгами, но и чем придется — землей, скаковыми лошадьми, карточными долгами, крестьянами (раз их все равно пока не освободили) и прочим бартером.
Главное, чего хотели декабристы, это чтобы хорошо жилось не только царю, но и беднякам. Царь же, наоборот, был убежден, что хорошо жить должен только он, а бедняки должны жить плохо. В этом было главное противоречие между декабристами и царем.
В стане декабристов тоже существовали разногласия. Так, они долго не могли решить, кто должен стать новым, добрым царем — Пестель, Рылеев или еще кто получше. Но, конечно, самым главным недостатком декабристов было отсутствие в их среде крепких хозяйственников.
Экономическая программа заговорщиков была проста. Свергнуть царя, раздать землю крестьянам, а самим застрелиться, чтобы навсегда избавить крестьян от ненавистного гнета дворянства.
Самым ярым обличителем несправедливости был, конечно же, Алексей Муравьед-Опоссум. Молодой декабрист обладал таким даром красноречия, что, говорят, незадолго до восстания даже чуть было не уговорил самого Николая I пойти с заговорщиками бунтовать на Сенатскую площадь.
План восстания был не менее прост: утром подойти к царю на Сенатской площади и отхлестать его перчаткой по мордасам. После чего требовать сатисфакции и Конституции. Эта идея захватила всех повстанцев.
И вот, в шесть часов утра, 14 декабря 1825 года на Сенатской площади уже стояли солдаты и офицеры Семеновского полка и в ожидании сигнала гневно стучали соплями о землю. (Позже, на допросах, командир Семеновского полка декабрист Семенов расскажет, что якобы он оказался в то утро на Сенатской площади случайно, когда выгуливал поутру свой полк.) За углом стоял на шухере Черниговский полк. Все ожидали прибытия Сер. Петр. Трубецкого. Трубецкой запаздывал. (Надо сказать, что незадачливый заговорщик успел на площадь лишь к началу казни.) Неожиданно вместо Трубецкого на площади появился царь. При виде безоружного сатрапа мятежники дрогнули. Восстание декабристов провалилось.
Началось следствие. Муравьеда-Опоссума допрашивал сам государь. На допросах Алексей держался молодцом, обращаясь к кровожадному тирану, дерзко называл его “Твое императорское величество”, за что вскоре вместе с подельниками отправился в Сибирь.
По прибытии на каторгу Алексей Аполлонович вместе с товарищами не стал тратить времени даром, а немедленно приступил к непосильному каторжному труду.
Поэт Пампушкин, тоже бывший активным участником движения, испугался размаха царских репрессий и даже написал из Санкт-Петербурга в Сибирь знаменитые стихи:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое молчанье,
А то нас всех тут заберут,
Кнутом отхлещут в наказанье
Да и на каторгу свезут!
Сибирские крестьяне поначалу смеялись над холеными рудокопами и лесорубами, вооруженными лишь вольнодумством и пилками для ногтей. Однако декабристы не обращали на это внимания и на все насмешки отвечали, что, дескать, “быть можно дельным рудокопом и думать о красе ногтей”.
Вообще, до приезда декабристов в Сибири процветало невежество: люди не умели запирать дома, скакать на лошади голыми, опохмеляться шампанским. Вместе с благородными каторжанами в Сибирь шагнула цивилизация.
Многие жены осужденных декабристов последовали в Сибирь вслед за своими мужьями, чтобы там за ними присматривать. Не стала исключением и супруга А. А. Муравьеда-Опоссума. Те же жены, которые остались в столицах, танцевали на балах только грустные танцы и всякий раз были бледны.
По правде говоря, до приезда супруги ссылка ничуть не тяготила Алексея Аполлоновича. Вскоре после ее приезда он начал попивать, стал допоздна задерживаться на каторге.
Мало кто знает, что кроме жен вслед за декабристами в Сибирь последовали их кони и денщики. Сегодня, исправляя великую историческую несправедливость, мы называем их имена: Гаврила, Ермошка, Антип, Буран, Лягай, Болван, Хромой, Урюк и многие, многие другие.
Кони казненных декабристов тоже были повешены. У многих осужденных царизмом животных над головами сломали дуги, что означало лишение всех конских прав, званий и привилегий…
Тридцать каторжных лет пролетели незаметно. Непосильная работа не сломила отважного бунтовщика, до глубокой старости Алексей Аполлонович сумел сохранить бодрость духа. По последним оценкам ученых в Сибири на сегодняшний день насчитывается 525 прямых потомков А. А. Муравьеда-Опоссума.
После помилования выдающийся декабрист продал свои кандалы краеведческому музею, на вырученные деньги купил двухэтажный дом в Твери и благополучно дожил почти что до наших дней.
© 1998 «Красная бурда»
Рис. М. Смагина